14.03.2020
Вероника Милославская
Все мы немножко моцарты (ли)
Сальери и Моцарт – именно в такой последовательности предстают эти исторические персонажи на сцене театра «У Никитских ворот» в новой постановке знаменитой пьесы Питера Шеффера «Амадей». И дело вовсе не в хронологии их появления.
— Господи, ну неужели не нашлось другой темы для обыгрывания, чем этот поганый миф, который ещё живого Сальери в гроб загнал?
— Судя по всему, вы пока не видели эту пьесу ни на сцене, ни в кино. Она 30 лет шла во МХАТе с Олегом Табаковым в роли Сальери и, например, Михаилом Ефремовым или Сергеем Безруковым в роли Моцарта (Моцарты менялись). Ещё есть фильм Милоша Формана, который получил восемь премий «Оскар». Посмотрите, вы будете удивлены. Особенно по поводу того, кто кого и с помощью чего «загнал в гроб».
— Не сомневаюсь, что они прекрасны. Но начинается ли там всё с предисловия, что обыгрывается чистый миф? Потому что без это чёрное дело делается по-прежнему. И реальный, а не литературный Сальери продолжает считаться убийцей.
— Именно. Всё как раз с этого и начинается.
— Ну, если так, то слава богу и наконец-то.
— «Наконец-то» случилось ещё в 1979 году, когда Шеффер написал свою пьесу. Уже тогда всем было совершенно ясно, что Сальери не травил Моцарта. Детективный сюжет давно перестал интересовать публику. Но другое... Гений и злодейство, свобода творчества и расплата за эту свободу, зависть и внутренняя борьба с ней, ответственность перед господом за его божественный дар и справедливость этого дара... И вообще: в чём Его промысел? Темы, которые не перестанут волновать человечество никогда.
Этот занимательный диалог — фрагмент моей переписки с коллегой под публикацией в соцсети о пресс-конференции, посвящённой новой постановке. Собственно, им можно было бы и ограничиться — по сути, всё сказано. Но нужно выполнять обещания…
«Пьеса Питера Шеффера — это театр психологический», — подчеркнул на упомянутой пресс-конференции режиссёр-постановщик «Амадея», художественный руководитель театра «У Никитских ворот», Народный артист Российской Федерации Марк Розовский.
«Раз так, значит, в нём не может быть чёрно-белых красок, абсолютного зла и совершеннейшего добра, — продолжила я его мысль, когда предоставилась возможность взять в руки микрофон. — С психологической точки зрения, в любом конфликте всегда виноваты обе стороны. Не бывает такого, чтобы кто-то один был абсолютно прав, а другой — абсолютно неправ. Отсюда вопрос: в чём был прав Сальери, и в чём неправ Моцарт?»
Как ответили на него актёры, исполняющие эти роли, а также о самом спектакле я и пообещала рассказать в публикации. Итак...
Пьеса «Амадей» Питера Шеффера — одна из жемчужин мировой драматургии XX века. В 1983 году Марк Розовский по предложению Олега Ефремова поставил её во МХАТе. На роль Антонио Сальери был приглашен Олег Табаков. Постановка 2020 года посвящена памяти этого выдающегося актёра. Премьера спектакля состоялась 12 марта, в день двухлетней годовщины с момента кончины Олега Павловича.
Новую работу Марка Розовского, по его собственным словам, ни в коей мере нельзя назвать повторением старой: «Знатоки театра смогут увидеть, насколько отличаются два «Амадея», между постановками которых лежат 37 лет. Не существует более страны, в которой был создан первый спектакль. Жизнь стала более динамичной, прагматичной, жёсткой. Кажется, подверглась изменениям вся шкала жизненных ценностей. И сегодня наш задача — обратить внимание зрителей на неизменность понятий добра и зла, показать современный взгляд на вечный конфликт моцартианства и сальеризма».
Моцартианство, по мнению режиссёра, — это свобода. С её неуправляемостью и неуёмностью, алогичностью и искромётностью созидания. Это «anima allegra», то есть состояние «внутреннего ликования» (термин Комедии дель арте). Это пренебрежение карьерой, материальными благами, устоями, запретами. Это вера в людей, в прекрасное, в прекрасное в людях. И — беззащитность перед злом, непонимание, неумение и нежелание ему противостоять. Это способ — сначала! — жить и — потому! — творить.
Сальеризм — способ творить без жизни. Именно так, по словам Розовского, возникают вымученные и холодные произведения, в которых есть всё, кроме души.
«Лично я жизнь люблю больше, чем искусство. В том числе своё. Советую вам того же. Только в этом случае мы станем чуточку моцартами. И только в этом случае мы перестанем быть сальери. Полностью», — считает Марк Розовский.
«Каждый из нас немного сальери, — вторит худруку исполнитель этой роли заслуженный артист России Александр Масалов. — В каждом есть зависть, тщеславие, жажда почестей, известности, богатства и влиятельности. Скажу больше: ни одно произведение не создаётся без надежды на то, что его прочтут или увидят как можно больше людей. То есть без стремления к славе. Другими словам, тщеславие — неотъемлемая часть творческого процесса и даже его движущая сила. Вот в чём, отвечая на ваш вопрос, «прав» Сальери. Хотя на мой взгляд, оправдываться ему не в чем».
«Нас учили всегда оправдывать своих персонажей, даже самых завзятых негодяев. Но Моцарт и так герой положительный. И то, что он может быть в чём-то неправ, почему-то даже не приходило мне в голову, — искренне признался юный (во всех смыслах) исполнитель роли Амадея Игорь Скрипко. — Так что отвечаю без подготовки. Наверное, он мог бы быть не таким наивным, чуть более зрелым. Понимать, что его поведение может кому-то не нравиться, раздражать. Все ведь знают, какими невыносимыми бывают гении. Рядом с ними выдерживает не каждый».
В постановке Розовского Моцарт, действительно, очень сильно раздражает. Своей развязностью, несерьёзностью, какими-то детскими интонациями, хныканьем, я бы даже сказала, слюнтяйством. И это, судя по всему, не недоработка актёра (во время генеральной репетиции, на которую были приглашены представители прессы, роль Амадея исполнял Никита Заболотный), а как раз весьма искусное воплощение замысла драматурга. В ходе работы над пьесой, Шеффер изучил много литературы о Моцарте. В том числе читал его письма, которые, по словам драматурга, были написаны «будто восьмилетним ребёнком».
Если же говорить о недоработках, то самыми неудачными, на мой взгляд, являются пока комические и лирические сцены — несмешно (а местами даже неловко), неорганично, неубедительно. Зато самыми удачными — драматические и трагические фрагменты.
В финале, например, Александр Масалов просто бесподобен. Ему удаётся не только вызвать сочувствие к своему герою, а буквально вознести Сальери на пьедестал. К зрителям обращается уже не тот сомневающийся, мятущийся завистник, страдалец, размышляющий, ужель «гений и злодейство — две вещи несовместные». На сцене возвышается тот, кто стёр союз «и» из этой фразы. Из глубины веков на нас смотрит настоящий Гений Злодейства — мощный, хитрый, уверенный и… обличающий.
Фото автора и пресс-службы театра.
